НЕ/верить в угольный апокалипсис
Не исключаю, что многолетняя тусовка угольных лоббистов рассосалась, или ослабила хват, как пишут наши коллеги во Vgudok, закономерно, и происходит это по причине банального выгорания. То есть из-за усталости от разыгрывания десятилетиями повторяющегося сценария неминуемой скорой кончины угольной промышленности. В котором, как только цены на рынке угля переваливают за пятикратный рост (как это было в 2022 году), а дивиденды в этот момент стремятся к цифрам алмазодобычи, - угольные магнаты спокойно распределяют сверхприбыль и расширяют добычу. И только тогда, когда цены на рынке угля падают, привычный лозунг – «все пропало, клиент уезжает гипс снимают», у угольщиков приобретает формат: «государство, спасай рабочий люд»
«Секундочку?!» - спросит въедливый читатель: «куда же девались «вчерашние» сверхдоходы угольных бизнесов? Как хеджировались риски снижения цен, если сами угольщики утверждают, что рынок высоковолатильный? Где программы диверсификации бизнеса?»
Отвечаем! (почти как армянское радио): если говорить, о собственниках крупнейших угольных компаний, то они лично идут путем диверсификации рисков: у Мельниченко кроме СУЭКа есть Еврохим, у КРУ – ТМХ и много чего еще полезного…
А вот угольные разрезы и бизнесы, как были уязвимыми 30 лет назад, так и ничего не сделали, чтобы защитить себя от неизбежных бизнес-провалов.
При том, что рекомендации по расширению углехимического производства звучат на протяжении боле чем 15 лет. Мы, в частности, неоднократно писали о том, что даже в советские времена были обеспечены продуктами переработки угля по более чем по сотне позиций, а сегодня мы импортируем ее на 90%. (При средней цене угля на экспорт около 85$/т, продукты «первичного» пиролиза (кокс, смолы) продаются уже по 250–300 $/т, продукция следующих переделов – по 450–600 $/т.)
Так же есть вариант более активного наращивания производства высокодоходного коксующегося угля. По оценкам «Яков и Партнеры» здесь рост спроса в мире ожидается на уровне +18% (или до 1,1 млрд т в год) к 2050 году.
В силе -предложение о заморозке части угольных шахт, как это было сделано в Англии, Германии и тд.
Но вместо этого звучит вечная, набившая оскомину пугалка угольно-железнодорожного апокалипсиса: «если уголь не поедет, железная дорога не сможет существовать, так как уголь это- 70% груза».
Во-первых, энергетический уголь составляет 40% в грузообороте и 28,7% в погрузке. Во-вторых, спрос на коксующийся уголь, будет расти и в том числе, в долгосрочной перспективе. В-третьих, из-за угля мы ограничиваем развитие других отраслей экономики (по словам Шишкарева в 2023 году 20% контейнеров не смогло выехать, из-за переизбытка угля). По лесной отрасли -Сегежа Групп отчиталась о потерях выручки на более чем 20% в 2022 году, также по причине логистических ограничений. Металлурги в этом году с нетерпением ждали доступные тарифы по МТК Север-Юг, чтобы хоть как-то разгрузить Восточный полигон.
Кроме того, экономика угольных компаний не плоская. Где-то кэптивные портовые и вагонные проугольные компании накопили жирок, и могут теперь поделиться прибылью со своими «мамами». У кого-то инвестпроекты уже давно окупились, например, те же портовые активы СУЭКа. У кого-то - более выгодный netback и торговый паритет.
Например, данные ИПЭМ показывают, что экономика угольных предприятий на Западе и Востоке не однородна.
Поставки из Кузбасса в Китай через Находку составят около 71$/т транспортных затрат суммарно, а на Маршруте через порт Тамань -102$/т
То есть на радость широкой общественности и к несчастью паникеров – угольного Армагеддона не случится даже в случае снижения эффективности этого бизнеса, который неизбежен в любом варианте, и по всем прогнозам. Сегодня это исключительно вопрос времени и ответственного подхода угольных компаний к хеджированию рисков и диверсификации. А вот осознанное и принятие снижения спроса на уголь, дает высвобождение логистических мощностей для других более перспективных секторов бизнеса, и оказывает оздоравливающее влияние на развитие всей экономики страны.
